Материал книги Елены Осокиной, из которого можно узнать некоторые интересные детали из истории золотого червонца и царских золотых монет. Часть первая здесь, а вторая - тут.
В середине 1920-х годов на фоне стабилизации денежной системы и роста доверия к червонцу население покупало государственные ценные бумаги, предпочитая получать доход от процентов, а не от скупки золота и твердой валюты, но с нарастанием дефицита и инфляции лишь немногие захотели хранить свои сбережения в Госбанке или покупать государственные займы, поскольку гораздо выгоднее было вкладывать деньги в золото и твердую валюту. Те, кто получал денежные переводы из-за рубежа, вновь стали требовать выплаты не в червонцах, а в «эффективной валюте». Индустриализация, набиравшая обороты, остро нуждалась в твердой валюте, но привлечь сбережения населения экономическими методами стало практически невозможно. Валютные ценности уплывали из-под носа правительства на черный рынок. Как следствие, усилились карательные меры: обыски в домах, конфискация ценностей, аресты их владельцев.
Репрессии против валютчиков проводило ОГПУ. Милиция и Уголовный розыск (УГРО), которые раньше занимались расследованием дел, теперь должны были передавать дела «валютных спекулянтов» в ОГПУ. В конце 1920-х - начале 1930-х гг. под лозунгом борьбы с валютной спекуляцией проводились массовые изъятия ценностей, в том числе кампания 1930 года по конфискации серебряных монет, в ходе которой ОГПУ также арестовывало людей, хранивших золото. В соответствии с циркуляром ВЧК-ОГПУ № 404 от 20 сентября 1931 года разрешалось изымать также золотые и серебряные предметы домашнего обихода. Агенты ОГПУ работали с таким рвением, что ВЧК пришлось внести разъяснения: специальный циркуляр от сентября 1932 года пояснял, что драгоценные предметы быта подлежат конфискации только в том случае, если их ценность свидетельствует о «коммерческом спекулятивном использовании» или «исключительном валютном значении». Однако злоупотребления продолжались. В 1930-1932 гг. «в целях борьбы с контрабандой» по стране прокатились массовые операции против держателей иностранной валюты. Постановления Политбюро с формулировками типа «обязать ОГПУ в 7-дневный срок получить валюту на сумму 2 млн рублей» или «категорически предложить ОГПУ в месячный срок обеспечить Госбанк валютой на сумму не менее 1 млн рублей» были обычным явлением, если не постоянным.
Методы ОГПУ были самыми разными: от уговоров до обмана и террора. Сон Никанора Ивановича из знаменитого романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», в котором ОГПУ с помощью театрального представления уговаривает арестованных отдать ценности, был не просто плодом воображения писателя. В 1920-х гг. ОГПУ использовало даже еврейские песни в исполнении приглашенного музыканта, чтобы убедить еврейских предпринимателей НЭПа сдать свои ценности. <…>.
Массовые репрессии против владельцев золота и иностранной валюты, имевшие место в конце 1920-х - начале 1930-х гг., не были подкреплены соответствующими изменениями в законодательстве. Постановления и распоряжения правительства первой половины 1920-х гг., разрешавшие частное владение и свободное обращение золота и иностранной валюты, формально оставались в силе. Таким образом, под предлогом борьбы с валютной спекуляцией ОГПУ нарушало закон. Вскоре единичные нападения на валютчиков переросли в планомерную кампанию по отъему ценностей у населения, включавшую сбор экономической информации о «социально подозрительных элементах», поиск вкладов населения в иностранных банках и валютных наследств родственников за рубежом, а также охоту на валютчиков, находящихся в бегах.
Методы ОГПУ принесли определенные успехи в поиске крупных сбережений, сосредоточенных в одних руках, но в стране были ценности иного рода. Люди не прятали их в тайниках, матрасах или вентиляционных отверстиях. Они сверкали у всех на виду: обручальное кольцо на пальце, серьга в мочке уха, брошь на платье. У каждого человека было хоть что-то из золота, а население насчитывало многие миллионы людей, а значит, у них хранилось колоссальное богатство. Руководители страны все чаще мечтали овладеть этими нехитрыми ценностями, разбросанными по стране в шкатулках, сервантах и комодах по мере истощения государственных золотовалютных резервов и роста потребностей индустриализации в валюте. Вопрос заключался в том, как это сделать. Силовые методы вряд ли сработали бы: просто не было достаточно полицейских агентов, чтобы охотиться за каждым обручальным кольцом.
В 1930 году, когда родился Торгсин, советское население уже жило на скудном пайке, и надвигался массовый голод. Что предложить в обмен на народные ценности, было очевидно. Ответ подсказал сам народ. В мае 1931 года одесское отделение Торгсина сообщало в Москву: «Здесь было несколько случаев, когда люди просили продать им продукты в обмен на старые русские золотые монеты». Местное отделение ГПУ и городской совет, обратившись в одесский Торгсин, не возражали против такого обмена.
Однако такая практика должна была быть санкционирована центральной властью. Одесское отделение Торгсина было не единственным, куда люди приносили золото с просьбой обменять его на продукты и товары. Те, кто первыми приносили свои ценности в Торгсин до получения официального разрешения, подвергали себя опасности, поскольку репрессии против держателей валюты и золота носили массовый характер. 14 июня 1931 года Наркомфин наконец разрешил Торгсину принимать в оплату за товары царские золотые монеты. Монеты в идеальном состоянии принимались Торгсином по номиналу, а монеты с дефектами - по весу из расчета 1 рубль 29 копеек за 1 грамм чистого золота.
Правительство нуждалось в твердой валюте и золоте, но народ, движимый голодом, проявлял инициативу. В этом смысле Торгсин, предприятие по отъему у людей их богатств, был не в меньшей степени детищем народа, боровшегося за выживание, чем продуктом резолюций руководства страны, искавшего валютные ценности. В Торгсин стали поступать золотые царские монеты. Однако настоящая валютная революция произошла, когда правительство разрешило Торгсину принимать от советских людей предметы личного и домашнего обихода из золота - ювелирные изделия, медали и другие почетные знаки, кресты, часы, табакерки, столовую посуду, золотой лом - в обмен не на рубли, как это было принято в пунктах скупки золота Наркомфина и Госбанка, а на дефицитные товары и продукты питания.
Идея обмена товаров на бытовое золото принадлежала Ефрему Владимировичу Курлянду, который в момент внесения своего «радикального предложения» занимал должность директора Торгсина, магазина № 1. В архиве сохранилось его письмо, адресованное Наркомвнешторгу в октябре 1932 года. Это было время рокового успеха Торгсина. К тому времени, когда Курлянд написал письмо, он занял пост коммерческого директора московской региональной конторы Торгсина. По словам Курлянда, он сделал свое предложение в марте 1931 года, но потребовались месяцы и «бесконечные мытарства», чтобы его предложение было реализовано. Наконец, в декабре 1931 года, с устного разрешения председателя правления Торгсина М. И. Шкляра, магазин Курлянда первым в стране стал продавать товары в обмен на бытовое золото. Через несколько недель Наркомвнешторг выдал официальное письменное разрешение.
Давая разрешение Курлянду на продажу товаров за бытовое золото, Шкляр не шел на риск, поскольку руководство страны уже приняло принципиальное решение. 3 ноября Политбюро поручило Наркомвнешторгу принимать бытовое золото через Торгсин. Специальная комиссия в составе руководителей учреждений, отвечающих за операции с твердой валютой, в том числе А. П. Розенгольц (Наркомвнешторг), Г. Ф. Гринько (Наркомфин), А. П. Серебровский (Союззолото), М. И. Калманович (Госбанк), Т. Д. Дерибас (ОГПУ) - должны были определить географию операций Торгсина и его методы. 10 декабря 1931 года Совет народных комиссаров (Совнарком, СНК), следуя решению Политбюро, издал соответствующее постановление. По сути, оно представляло собой официальное признание плачевного состояния золотовалютных резервов страны и как таковое не подлежало публикации. Вероятно, правительство предполагало, что новости о деятельности Торгсина все равно будут распространяться из уст в уста, и не ошиблось. Еще до официального разрешения Наркомвнешторга по стране поползли слухи о том, что Торгсин скоро начнет продавать советским людям свои товары в обмен на их валютные ценности.
Согласно постановлению Совнаркома, ценность золотых предметов, которые люди приносили в Торгсин, определялась весом чистого золота в них и его ценой, выраженной в червонцах-рублях по паритету между червонцем и золотом. Это не означало, что владельцам ценностей платили червонцами в рублях. В Торгсине люди не получали за свои ценности деньги, которые они могли использовать в других магазинах, вывезти за границу или припрятать, а расплачивались краткосрочными бумажными обязательствами (форма которых менялась со временем), которые могли быть использованы легально только в Торгсине или нелегально на черном рынке. Строго говоря, так называемый золотой рубль Торгсина, в котором выражались его цены, не имел физической формы, а был условной единицей, используемой для расчетов. Однако тот факт, что цены в Торгсине указывались в золотых рублях - червонцах, придавал операциям Торгсина больший вес и уважение в глазах населения. И хотя с началом форсированной индустриализации крах денежной системы на основе червонца ускорился, червонец по-прежнему сохранял репутацию денежной единицы, обеспеченной золотом. Именно потому, что торгсиновский рубль был связан с червонцем, его называли золотым рублем. Однако это была лишь иллюзия, поскольку обменять торгсинские «деньги» на золото, валюту или ценности было невозможно. Исполнение обязательства по предоставлению товаров за бумажные деньги Торгсина зависело исключительно от порядочности правительства. Торгсиновский золотой рубль мог легко превратиться в бесполезную бумажку.
Продолжение следует…
